История исследований – греческая эпиграфика
На протяжении столетий по всему побережью обнаруживались греческие инскрипции. Многие из них уже утрачены, другие же находятся в различных коллекциях древностей. Западные эпиграфисты, историки и грецисты по историческим причинам в XX веке утратили непосредственный контакт с этими землями. Значительную часть столетия исследования велись только российскими и украинскими, а во второй половине века также и польскими археологами, и эпиграфистами.
Из-за довольно скудных литературных источников особое место среди греческих инскрипций Боспорского царства занимают поэтические тексты. Их анализ позволяет, хотя бы приблизительно, определить степень эллинизации жителей боспорских городов и установить, опять же приблизительно, степень связи с основным поэтическим направлением, с аналогичными текстами, обнаруженными в гораздо больших количествах в других областях греческой ойкумены, особенно в Малой Азии и собственно Греции, а также в Египте и западной части Римской империи.
Так и не написаны работы, посвященные обобщению не только греческой эпитафической поэзии Боспорского царства, но и греческой поэзии данного региона в целом. Многочисленные публикации текстов, даже с множеством дополняющих их ценных примечаний и описаний, не заменят синтетической презентации столь важной категории источников, служащих изучению «боспорского феномена». Однако следует признать, что сама греческая эпиграфика Боспорского царства очень хорошо представлена и имеет довольно продолжительную традицию исследований. Ею занимались, прежде всего, российские и советские ученые.
Подавляющее большинство эпиграфических памятников принадлежит Керченскому музею. Кроме того, обширные коллекции боспорских инскрипций находятся в Эрмитаже, московских музеях (Историческом и Пушкинском) и одесском музее. Остальные памятники рассеяны по музеям всего мира, из которых особого внимания заслуживает Британский музей. Ему принадлежат стелы, вывезенные из Керчи во время Крымской войны вместе с другими категориями памятников. Эта коллекция положила начало первым серьезным исследованиям боспорского феномена в Европе. Некоторое количество памятников находится также в региональных музеях на Таманском полуострове – это, чаще всего, археологические находки последних лет. Большинство инскрипций (и других памятников) было вывезено из Керчи в XIX веке, когда наиболее интересные и ценные экземпляры попали, прежде всего, в Санкт-Петербург и Москву, а также в Одессу.[1] Несмотря на это, подавляющее большинство памятников по-прежнему находится в запасниках Керченского музея.
Коллекции греческих инскрипций Боспорского царства отличает, прежде всего, выраженное преобладание надгробных надписей (около 70% объектов). Большинство из них представляют собой короткие надписи, содержащие лишь имя умершего и скромную дополнительную информацию (имя отца или степень родства, иногда даты). Эти тексты представляют, прежде всего, ценный просопографический и ономастический материал – главным образом для специалистов, занимающихся именами и названиями ираноязычного (скифы и сарматы) и фракийского происхождения. Более длинные инскрипции – это, прежде всего, надгробная поэзия, декреты, почетные и вотивные надписи, религиозные надписи-посвящения и памятники, связанные с деятельностью религиозных коллегий. Это зачастую очень интересные, с точки зрения эпиграфиста, памятники, представляющие большую ценность также для археологов и историков, занимающихся Боспорским царством. В коллекции находятся только немногочисленные тексты V века до н.э., немного больше текстов VI века. Подавляющее их большинство было создано в эллинистический и римский периоды (в том числе значительная часть надгробий).
Очень важным элементом подготовки такой эпиграфической публикации является сбор информации об истории памятника и предыдущих публикациях. В случае боспорских инскрипций мы имеем дело с довольно специфической ситуацией, на которую следует обратить особое внимание. Первоначально наибольшую активность в эпиграфических исследованиях данного региона проявляли ученые из Одессы. Этим исследованиям задавал тон Владислав Юргевич, многократный председатель Одесского общества истории и древностей. Там же появились самые ранние, хотя в значительной мере и полулюбительские публикации.
Во второй половине 50-х гг. XIX в. большая часть боспорских инскрипций, как уже упоминалось выше, попала в Эрмитаж, где и находится по сей день. Там же был создан крупнейший на данный момент центр исследований боспорской эпиграфики. Первые серьезные работы были проведены выдающимся российским эпиграфистом того времени Василием Латышевым (1855–1921), работавшим как раз в Петербурге. Результатом его работы стало издание монументального, получившего широкое признание, труда под названием Inscriptiones antiquae orae septentrionalis Ponti Euxini Graecae et Latinae [IOSPE], T. I (1 изд. 1885; 2 изд. 1916), Т. II (1890), Т. IV (1901, содержит аддендумы за 1885–1900 гг.), вышедшего под эгидой Русского археологического общества в Санкт-Петербурге. 1885; 2 изд. 1916), Т. II (1890), Т. IV (1901, содержит аддендумы за 1885–1900 гг.), вышедшего под эгидой Русского археологического общества в Санкт-Петербурге. Репринт этого издания был издан в 1965 году (Hildesheim, Georg Olms). Это типичное editio maior, в котором содержится подробное описание памятника, прорисовка текста (напечатанного специальными эпиграфическими шрифтами) или (реже) фотография.
Латышев намеревался выпустить новое издание второго тома, содержащее надписи с территории Боспорского царства, и в 1916 году даже приступил к подготовке рукописи к печати, но смерть в 1921 году прервала его работу. Незавершенная рукопись Латышева находится в Архиве Российской академии наук, отделение в Петербурге, и содержит обработанные инскрипции из II и IV тома Inscriptiones Ponti Euxini, для издательства Археологической комиссии в Петербурге, в котором ученый сам публиковал новые находки в 1901–1918 гг., а также публикации Ю. Ю. Марти в Записках Одесского общества и В. В. Шкорпила в Известиях Императорской археологической комиссии. Там находится около 1200 боспорских инскрипций, опубликованных еще при жизни Латышева, которые должны были войти во второе издание (в опубликованных II и IV томах находится около 780 текстов).
После смерти Латышева работы над собранием боспорских надписей продолжил член Академии наук Сергей Жебелев (1867–1941), которому удалось просмотреть около 1200 памятников. Жебелев отказался от концепции editio maior Латышева и подготовил в принципе editio media со значительно более краткими описаниями, но зачастую сопровождавшимися фотографиями. Такой подход был вполне обоснован, поскольку боспорские надгробные памятники, составляющие подавляющее большинство материалов, были опубликованы Г. Кизерицким (хранителем древностей Эрмитажа) и К. Ватцингером в Griechische Grabreliefs aus Südrussland, Берлин (1909). Надгробиями занимались также позднее А. П. Иванова[2] и Т. А. Матковская (многочисленные статьи).
В 1945–1949 гг. руководство над подготовкой к публикации взял на себя С. Лурье (1891–1964), ученик Жебелева и Ростовцева, соредактор SEG в 1929–1937 гг. Согласно сохранившимся документам, ему и его сотрудникам удалость просмотреть 210 текстов из Керчи и Симферополя. Лурье в конце концов был отстранен от работы по обвинению в «космополитизме» и «преклонении перед иностранщиной». В результате в 1949 году было принято решение об издании корпуса на русском языке.
С 1950 по 1952 год работами руководил Иван Толстой (1880–1954). Под его редакцией рукопись была переведена на русский язык и снова было просмотрено около 800 инскрипций. В общей сложности, по сведениям Болтуновой[3], было подготовлено 1200 инскрипций. Т. Н. Книпович в своей рецензии рукописи отметила ряд недостатков (в том числе не включение достаточного числа фотографий). Болезнь и смерть редактора положили конец этой работе, которая вновь оказалась незавершенной.
С 1956 года редактированием свода занимался В. В. Струве (1889–1965), востоковед, хорошо знакомый с причерноморской проблематикой. Его старания увенчались успехом и Корпус Боспорских надписей [KBN=CIRB[4]] был издан в 1965 году с 1328 инскрипциями.
К сожалению, над данной публикацией тяготеет один огромный первородный грех и ряд меньших погрешностей. Наиболее ощутимым ее недостатком является отсутствие фотографий, несмотря на доступ авторов к обширной коллекции, подготовленной еще Латышевым. Известно, что планировалось издать том с иллюстрациями, но это не удалось по финансовым причинам.
Отсутствовал также надлежащий контроль редактора, в результате чего появилось множество разрозненных комментариев – например, комментарии Т. Н. Книповича и В. Ф. Гайдукевича носят в основном исторический, а А. И. Доватура языковедческий характер. Практически отсутствуют также комментарии, касающиеся варварских имен, хотя в них заключается наибольшая ценность боспорских надгробных надписей, и это несмотря на существование таких комментариев у Латышева (сравните, например, IOSPE IV, 1901, № 249, 279, 339), сотрудничавшего с выдающимся иранистом В. Ф. Миллером.
Хотя это одно из немногих отступлений от труда Латышева, так как CIRB в значительной мере основывается на более ранних публикациях и неизданной рукописи этого ученого. Это следует хотя бы из анализа comparatio numerorum. Из 1328 инскрипций 1200 обработано Латышевым, в форме публикации или рукописи. Связь прослеживается также в компоновке материала и перечней, во многих описаниях археологических памятников (например, № 36, 78, 84, 87, 90, 103), в переводах (например, № 48, 52, 54, 78, 113, 114, 120, 124, 126, 129, 130, 131 и т.п.), в текстах комментариев (например, № 29, 30, 78, 125, 130 и т.п.), а также в некоторых ошибках.
К сожалению, в последующие годы внимание выдающихся российских эпиграфистов, таких как Э. И. Соломоник, А. И. Болтунова, Т. Н. Книпович, Ю. Г. Виноградов и С. Р. Тохтасьев, было сосредоточено в основном на материале из Ольвии [5]. Это очень ценное дополнение, выдержанное в духе SEG, не только к боспорским инскрипциям, опубликованным в CIRB, но и к разрозненным публикациям, появившимся после издания CIRB.
И только недавно в Петербурге была предпринята попытка продолжить работу, результатом чего стал опубликованный в 2004 году Album Imaginum к CIRB под редакцией А. К. Гаврилова. Эти иллюстрации взяты из архива и отражают такое состояние памятников, каким оно было как минимум несколько десятков лет назад. Фотографии (памятников, прорисовок или отпечатков) сопровождаются также кратким описанием на латыни, в котором содержится основная информация о памятнике, а иногда и об обстоятельствах находки и библиографии после 1965 года. К сожалению, эти описания не носят систематического характера и являются очень краткими. Несмотря на зачастую обоснованную критику со стороны ряда специалистов[6], сама публикация фотографий является важной вехой в боспорской эпиграфике.
В то же время, мы вынуждены с горечью отметить, огромный эпиграфический материал из коллекции Керченского музея хранился в условиях, не способствующих сохранности памятников (в большинстве своем выполненных из известняка). Достаточно лишь упомянуть, что многие памятники хранились под открытым небом или в Аджимушкайских каменоломнях. Что деструктивно сказалось на сохранности объектов.
Поэтические эпитафии, включающие 44 текста, составляют лишь небольшую часть всего эпиграфического материала из Боспорского царства, насчитывающего на данный момент порядка 1400 различных текстов (= 3,6%). Но значение этих текстов, как уже упоминалось ранее, намного больше, чем следует из цифр. Прежде всего, это гораздо более сложные тексты, чем обычные надгробные надписи, во-вторых, это очень специфические произведения, сильно связанные с самой сущностью того, что можно назвать «эллинистичностью» или «эллинизмом». Это предоставляет гораздо большие возможности для анализа влияния эллинистической культуры на боспорское общество – особенно в эпоху расцвета такого типа поэзии, то есть в эллинистический период. Этот период частично совпадает со временем наибольшего расцвета царства, можно сказать с его акме. Чтобы можно было оценить масштаб этого явления, автор данной работы представляет в ней краткий обзор истории Боспорского царства, а затем описывает и анализирует эпиграфический материал. На его основании можно будет определить степень зависимости боспорской эпитафической поэзии от основного направления такой литературы и выделить характерные черты, отличающие ее от остального материала.
[1] Музеи в Одессе и Керчи какое-то время были связаны, как институционально, так и персонально – у них был один директор
[2] Иванова, 1961, разделы 5 и 6
[3] Болтунова, 1966, с. 230–232
[4] Corpus Inscriptionum Regii Bosporani= CIRB, 1965
[5] Яйленко, 1987, с. 4–201
[6] Ср. рецензия Левинская и Токташев, 1995, с. 179–198